для тех, кто слушает стихи Юрий Рудис:

* * *
Ангел мой, последнее оконце
в этом доме смотрит прямо в рай.
Видишь ли, мое заходит солнце.
Ты уж мне его не заслоняй.
Черный передел печали нашей,
чуя со святыми упокой,
выстроились как бомжи за кашей,
в очередь, обиженные мной.
Будет нынче хлеба им и зрелищ,
будет им и дыма и огня.
Ты со мною вряд ли уцелеешь,
так лети, и позабудь меня.
..^..   



Виоле

 Я эту игру отыграл давно.
 Зачем мне оно теперь -
 - умение правильно влезть в окно
 и выбить ногою дверь,
 и око за око, и плотью плоть,
 клин клином, глаза в глаза?
 Но нынче, наверное, сам Господь
 идет под меня с туза.
 Ему не спится уж много лет.
 Играем. Мне все одно -
 - кому придется встречать рассвет,
 уткнувшись лицом в сукно.
 Я знать не хочу -
 - под какой луной,
 и из чьего ребра.
 Но эта женщина будет со мной
 покуда идет игра,
 по справедливости,под заклад
 грешной моей души.
 И сам я нынче как-будто рад,
 что карты не хороши,
 что все они холодны, как лед,
 и лишь одна горяча.
 Когда я сделаю первый ход
 коснись моего плеча.
..^..  


Большая дорога

 За тех, кто когда-то был сентиментален
 и верил всему до рубля.
 Им богом был Сталин, Европою - Таллинн,
 и пухом - сырая земля.
 За тех, кого я никогда не увижу,
 поскольку не буду в раю,
 браток, довези сироту до Парижу,
 а я тебе песню спою. 
..^.. 



Амазонка

Безглазую надвинув маску ,
Без имени и без лица,
В мгновенную бросалась пляску
С тяжелым топотом бойца.
В мозгу перегорали пробки,
Ведь был соединен с тобой
Мир, отодвинутый за скобки,
Одною вспышкой световой.
И оставалась лишь картинка,
Двух белых призраков война.
На всем пространстве поединка -
Безумие и тишина.
Противник той же метой мечен
И точно так же обречен
Уколом в сердце или в печень
Установить судьбы закон.
Ведь победителей не судят
Ни там, ни здесь. И все равно,
Он победителем не будет.
Ему постигнуть суждено
Недостижимость абсолюта.
И лучшую из всех дорог
С небрежной точностью салюта
Ему покажет твой клинок.
..^..




* * *

Внутренний Сальери встает спозаранку,
поднимает веки, опускает взгляд,
он оставил Австрию на шарманку,
но желал бы теперь получить назад
небо её от можа до можа,
вороны, ласточки, облака.
И землю австрийскую тоже, тоже,
хотя бы на глубину штыка.
..^..





* * *

Барабан да дудка, крючки закорючки,
всякого любого доведут до ручки.
А на ручке ранка, а на ранке ватка.
У Амадея Моцарта мертвая хватка,
трость золотая, со слезою око.
Высоко летает, хоронит глубоко.
Для того булатный нож за голенищем.
Всё чего награбит, раздает нищим.
Стучит каблуками, платочком машет,
а вокруг голота вся поёт и пляшет.
А его товарищ был за свободу,
подсыпал яду, подул на воду,
выстрелил в затылок, столкнул с моста,
у них, белофиннов, с этим делом просто.
Кончается Моцарт, помирает, плачет.
А музыка играет шибче, жарче. 
..^..

всё в исп.  В. Луцкера